Естественно, что пристальное внимание сталинской агентуры было обращено не только на Седова, но и на Троцкого. Сразу же после его приезда в Мексику эта агентура принялась за организацию провокаций, ставивших целью ограничить возможность выступлений Троцкого в мировой печати. В начале 1937 года отказался от сотрудничества с Троцким некий Либер, ранее занимавшийся устройством статей Троцкого в наиболее популярные американские журналы и заключавший контракты с крупными американскими издательствами на публикацию его книг. Позднее Либер был разоблачён как агент НКВД[1].
В Мексике Троцкий был окружён плотным кольцом слежки. Помимо непосредственных агентов НКВД, информацию о его деятельности регулярно передавали посольства СССР в США и Мексике. Они посылали на имя членов Политбюро донесения о выступлениях Троцкого и откликах на них мировой прессы. При этом в угоду адресатам высказывания Троцкого часто преподносились в донесениях в фальсифицированном виде[2].
Д. Волкогонов, допущенный к материалам личного архива Сталина, обнаружил, что Сталин просматривал все номера "Бюллетеня Оппозиции", уделяя особое внимание статьям о собственной персоне[3].
Во время пребывания в Мехико Троцкий узнал о завершении расправы над всеми его близкими родственниками. Как установил один из немногих уцелевших родственников Троцкого В. Б. Бронштейн, в 1937-1938 годах были расстреляны сын Троцкого С. Седов, старший брат Троцкого А. Д. Бронштейн, его сын Б. А. Бронштейн (большевик с 1912 года, активный участник гражданской войны), первая жена Троцкого А. Л. Соколовская, мужья дочерей Троцкого П. Волков и М. Невельсон. Тогда же были арестованы сестра Троцкого О. Д. Каменева, жена Б. А. Бронштейна, второй сын и дочь А. Д. Бронштейна, первая жена Л. Седова, жена С. Седова и несколько более отдалённых родственников Троцкого[4].
С самого начала пребывания Троцкого в Мексике просталинские элементы направляли свои неослабные усилия на то, чтобы лишить его права убежища. Давление на мексиканское правительство с целью добиться высылки Троцкого из страны было так велико, что президент Карденас, относившийся к Троцкому с глубоким уважением, ни разу не решился встретиться с ним.
В середине 1937 года улицы Мехико были заклеены листовками, в которых утверждалось: Троцкий в союзе с мексиканскими реакционными генералами готовит в стране реакционный переворот.
Такого рода акции возглавлялись руководителем Федерации мексиканских профсоюзов, сталинистом Ломбарде Толедано. В статье "Тоталитарное право убежища" Троцкий писал: "Толедано пока ещё не хозяин в Мексике. Он не может, по примеру своего учителя и патрона, расстреливать или отравлять безоружных эмигрантов. В его распоряжении остаются средства: клевета и травля. И он пользуется ими как можно шире"[5].
Троцкий указывал, что Толедано понимает под правом убежища "право въезда в Мексику для агентов ГПУ". Это замечание основывалось на действительных фактах. Материалы архивов НКВД и воспоминания его сотрудника Судоплатова свидетельствуют: уже в начале 1937 года в Мексику были направлены опытные разведчики-нелегалы для наблюдения за Троцким и подготовки террористического акта[6]. При расследовании дела об убийстве Райсса обнаружилось, что непосредственные убийцы Роланд Аббиат и Мартиньи в феврале 1937 года вместе с другими головорезами побывали в Мексике. При обыске квартиры Аббиата были найдены карта Мексики, планы города Мехико и его окрестностей и копия заявления о предоставлении визы на въезд в Мексику[7].
Мексиканская резидентура НКВД не брезговала и кустарными попытками организации террористического акта. Так, в начале 1938 года в дом Троцкого попытался проникнуть подозрительный субъект, выдававший себя за посыльного, принесшего подарок. После того, как охранники отказались впустить его в дом, он скрылся, оставив поблизости пакет со взрывчатым веществом[8].
Засылка новой группы агентов началась весной 1938 года, когда в Париж прибыл представитель Центра, которому было поручено "продвинуть" Зборовского в окружение Троцкого, а в случае неудачи этого плана - направить в Мексику "пару-тройку немцев-троцкистов", которые "могут оказаться очень ценными в будущем"[9].
В апреле 1938 года во французской печати появились сообщения о том, что для организации покушения на Троцкого в Мексику направлен агент ГПУ по имени Жорж Минк[10]. Этот человек, работавший, по свидетельству Кривицкого, в разведуправлении РККА, руководил шпионской группой в Дании до 1935 года, когда он был арестован в Копенгагене и приговорён к 18 месяцам тюремного заключения. После выхода из тюрьмы Минк направился в Испанию, где с его именем были связаны исчезновения, аресты и убийства Э. Вольфа, М. Рейна и других антисталински настроенных революционеров.
Попытки вербовки убийц происходили и в самой Мексике. Как сообщил в 1978 году один из бывших руководителей мексиканской компартии Валентин Кампо, коминтерновский эмиссар предложил ему организовать террористический акт против Троцкого. Когда Кампо наотрез отказался от выполнения этого задания, он был изгнан из партии[11].
Мексиканская агентура ГПУ действовала настолько успешно, что перехватывала важнейшую информацию, поступавшую к Троцкому из Европы. 19 ноября 1937 года Седов сообщал Троцкому: "Я в прошлом письме писал, что, вероятно, часть Вашей почты, если не вся, контролируется. Основано это на следующем. Один из работающих по этой части гепеуров[12*] (Шпигельглаз - В. Р.) сказал моему информатору (Кривицкому - В. Р.) летом этого года: а мы уже имеем телеграмму из Мексики, что Троцкий знает, что появился Людвиг. Это было до того, как дело стало официально известным"[13].
Бывший секретарь Троцкого Жан ван Эйженоорт в своих воспоминаниях рассказывает, что Троцкий не сомневался в намерениях НКВД внедрить своих агентов в его окружение, но тем не менее в ряде случаев не проявлял необходимой осторожности. Весной 1938 года секретари Троцкого обратились к европейским троцкистам с просьбой порекомендовать русскую машинистку. Вскоре пришёл ответ, что чешская девушка, в совершенстве владеющая русским языком, готова приехать в Мексику, но имеются подозрения в том, что она является сталинисткой. Когда Эйженоорт сообщил об этом Троцкому, тот сказал: "Пригласим её! Мы привлечем её на свою сторону".
14 мая Троцкий писал своему бывшему секретарю Яну Френкелю: "Она ещё совсем молодая женщина, ей всего восемнадцать лет. Я не верю, что она может быть ужасным агентом ГПУ. Даже если она питает симпатии к сталинистам и скверные намерения по отношению к нам,.. мы чувствуем себя достаточно сильными для того, чтобы наблюдать за ней, контролировать и перевоспитать её". Спустя месяц, вновь сообщая Френкелю о готовности немедленно принять эту девушку, Троцкий добавлял: "Восемнадцатилетняя девушка не сможет устраивать в нашем доме заговоры: мы сильнее. Через два или три месяца она будет полностью ассимилирована".
Аналогичными соображениями Троцкий руководствовался и в отношении Зборовского. Доверяя мнению покойного Седова и Лолы Эстрин, он ответил на подозрения одного из французских троцкистов, касавшиеся "Этьена": "Вы хотите лишить меня моих сотрудников"[14].
На слушаниях сенатской подкомиссии, проходивших в 1955 году, Орлов рассказал: ещё в 1936 году он узнал о наличии в окружении Седова агента НКВД, которого "ценили настолько высоко, что о нём знал даже Сталин". Тогда же Орлов принял решение, оказавшись за границей, сообщить Троцкому об этом агенте.
Находясь в Испании и Франции, Орлов приложил немалые усилия для того, чтобы подробнее узнать об этом провокаторе. Выполнение этого намерения было облегчено тем, что в парижской резидентуре высоко ценили Орлова и полностью доверяли ему. О существовании агента по имени Марк рассказал Орлову Алексеев - резидент, осуществлявший непосредственную связь со Зборовским. Сказав Орлову: "Если этот человек провалится, то моя голова слетит", Алексеев взял Орлова на одну из своих агентурных встреч со Зборовским, которая происходила в парижском парке. Расположившись на соседней скамейке, Орлов наблюдал, как "Марк" передавал Алексееву какие-то бумаги[15].
В 1965 году на допросе в ЦРУ Орлов утверждал, что сделал первую попытку предупредить Троцкого о провокаторской деятельности Зборовского ещё в 1937 году, но ему не удалось выяснить, дошло ли тогда его письмо до Троцкого[16].
27 декабря 1938 года Орлов послал Троцкому заказное письмо, напечатанное русскими словами на латинской машинке, поскольку пишущей машинки с русским шрифтом у него не было. Опасаясь, что сталинская агентура может перехватить письмо, адресованное лично Троцкому, Орлов направил его копию на имя Седовой.
Полагая, что в окружении Троцкого могут находиться шпионы, которым станет известным содержание письма, Орлов предпринял ещё один конспиративный маневр. Он представил себя в письме давним русским эмигрантом, родственником бежавшего из СССР ответственного работника НКВД Люшкова. Чтобы повысить доверие Троцкого к сообщаемой информации, он писал, что недавно побывал в Японии, где узнал от Люшкова о "наличии в центре вашей организации опасного провокатора, который долгое время был помощником Вашего сына Седова по изданию "Бюллетеня оппозиции". Далее перечислялись столь подробные и точные сведения о провокаторе, якобы полученные от Люшкова (имя, возраст, национальность, происхождение, семейное положение, внешний вид), что не могло оставаться никаких сомнений в том, о ком именно идёт речь. Орлов писал, что провокатор принимал активное участие в похищении архивов Троцкого и "доносил о каждом шаге Седова, о его действиях и переписке с Вами".
Сообщая, что Люшков высказывал опасения: НКВД будет пытаться подослать к Троцкому убийц через этого провокатора или через испанских агентов, посланных в Мексику под видом троцкистов, Орлов писал: "Главное, Лев Давидович, берегите себя. Не верьте ни одному человеку, который придёт к Вам с рекомендацией от этого провокатора, ни мужчине, ни женщине".
Рассказав, что провокатор регулярно встречается с советскими резидентами, Орлов просил Троцкого поручить "надёжным товарищам в Париже проверить биографию Марка и посмотреть, с кем он встречается. Нет сомнения, что Ваши товарищи увидят его с чиновниками из советского посольства".
Подписав письмо словами "Ваш друг", Орлов просил Троцкого не говорить никому об этом письме и особенно о том, что оно получено из США[17].
Документы, хранящиеся в московском досье Орлова, показывают, что он знал намного больше об операциях, направленных против Троцкого и троцкистов, чем то, о чём он сообщал в письме. В 1937 году он руководил слежкой за контактами между парижскими и испанскими троцкистами. В одном из донесений в "Центр" он докладывал о внедрении в испанскую троцкистскую группу очередного агента и об установлении контроля над "секретным каналом связи между этой группой и троцкистским центром в Париже".) При перечислении в письме Ежову тайных операций, о которых он был хорошо осведомлён, Орлов упоминал о "всей работе, проделанной "Тюльпаном" и "Гаммой" (секретная кличка агента НКВД Афанасьева, парижского куратора Зборовского). В руках Орлова оказались даже две страницы одного из рапортов Зборовского[18].
Можно полагать, что если бы Орлов обладал надёжным и безопасным каналом связи с Троцким, то он сообщил бы ему и об этих фактах. Он умолчал о них, видимо, всё из тех же конспиративных соображений, поскольку при возможном перехвате более подробного письма сталинской агентурой его авторство было бы легко установлено.
Не лишено оснований и следующее предположение: если бы Орлов сумел завязать систематические контакты с Троцким, то было бы предотвращено койоаканское убийство. Ведь Орлов встречался в Испании с матерью Меркадера и завербовал самого Меркадера, вместе с другими испанскими агентами направленного Центром в Мексику.
И Орлов, и Троцкий предприняли шаги к установлению регулярных контактов. Орлов в своём письме просил Троцкого поместить в американской троцкистской газете "Socialist Appeal" объявление о получении письма от "Штейна" (условное имя, которым было подписано письмо). Вскоре в этой газете появилось объявление, адресованное "Штейну": "Я настаиваю, чтобы вы немедленно обратились в редакцию "Socialist Appeal" и побеседовали с товарищем Мартином"[19].
Одновременно Троцкий послал своим единомышленникам в Париж письмо, начинающееся словами: "Крайне конфиденциально, очень важно и очень настоятельно". В нём он сообщал, что получил весьма важную информацию от источника, который не идентифицирует себя, но утверждает, что встречался с крупными чинами ГПУ. Перечислив сообщённые Орловым сведения о "Марке", Троцкий подчёркивал: "Источник" (информатор) уверен, что будет несложно выследить связи провокатора с советским посольством". Троцкий выдвигал две возможные, по его мнению, версии об "источнике": 1. Он - "несмелый друг"; 2. "он действует по поручению ГПУ, желающего посеять деморализацию в наших рядах". Считая необходимым проверить полученные им сведения о провокаторе, Троцкий предложил создать в Париже комиссию из трёх надёжных лиц, добавив к ним двух-трёх молодых людей, которые займутся тайной слежкой за контактами "Марка". "Если информация подтвердится, - писал Троцкий, - следует сообщить французской полиции о нём как участнике похищения архивов и добиться, чтобы ему не позволили исчезнуть"[20].
Вслед за этим Троцкий направил письмо члену социалистической рабочей партии США Райту, в котором сообщал о помещённом им объявлении в газете и добавлял: "Если вы получите ответ, то вам следует лично встретиться с этим человеком. Этот вопрос может оказаться очень важным".
Однако связь Орлова с американскими троцкистами не была налажена. Орлов посетил редакцию "Socialist Appeal" и попросил показать ему "товарища Мартина", но заговорить с ним не решился, поскольку заподозрил в нём агента НКВД[21].
Весной 1939 года Троцкий рассказал о письме "Штейна" приехавшей к нему Лоле Эстрин и подробно расспросил её о Зборовском. Эстрин заявила, что уверена в безусловной честности "Этьена" и считает письмо делом рук ГПУ, стремящегося оторвать от Троцкого одного из самых преданных ему сотрудников[22]. После этого Троцкий направил друзьям письмо, в котором назвал предостережение "Штейна" "на 75 % провокацией, направленной на то, чтобы посеять подозрения по поводу верного товарища"[23].
Вернувшись в Париж, Эстрин рассказала Зборовскому о своей беседе с Троцким. В июне 1939 года Зборовский известил Центр, что "Старик" не поверил доносу и считает письмо провокацией ГПУ"[24].
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Dallin David Y. Soviet espionage. London, 1955. P. 420.<<
[2] Волкогонов Д. А. Троцкий. Кн. 2. С. 212.<<
[3] Там же. С. 140.<<
[4*] Сообщение В. Б. Бронштейна автору книги. Более подробные сведения о репрессированных родственниках Троцкого содержатся в публикациях: Bronstein V. Stalin and Trotsky's Relatives in Russia. In: The Trotsky Reappraisal. Edinburg, 1992; Бронштейн В. Б. Троцкий, его ближайшие и дальние родственники - Из глубин времен. Выпуск 4. СПб, 1995.<<
[5] Бюллетень оппозиции. 1938. № 70. С. 16.<<
[6] Волкогонов Д. А. Троцкий. Политический портрет. Кн. 2. С. 208.<<
[7] Бюллетень оппозиции. 1937. № 62-63. С. 24.<<
[8] Бюллетень оппозиции. 1938. № 66-67. С. 32.<<
[9] Волкогонов Д. А. Троцкий. Кн. 2. С. 305-307.<<
[10] Архив Троцкого. № 868, 869.<<
[11] Нева. 1989. № 3. С. 204-205.<<
[12*] Таким термином Троцкий и Седов пользовались в своих статьях и переписке для обозначения работников ГПУ-НКВД.<<
[13] Архив Троцкого. № 17106.<<
[14] Jean van Heijenoort. With Trotsky in exile. London. 1978. P. 101-102.<<
[15] Scope of Soviet Activity in the United States. Hearing... September, 28. 1955. Washington, 1962. P. 2-3.<<
[16] Царев О., Костелло Дж. Роковые иллюзии. С. 426.<<
[17] Архив Троцкого. № 6137.<<
[18] Царев О., Костелло Дж. Роковые иллюзии. С. 369, 425-426, 544.<<
[19] Legacy of Alexander Orlov. Washington, 1973. P. 15.<<
[20] Writing of Leon Trotsky. Supplement (1934-1940). N.Y., 1979. P. 818-819.<<
[21] Legacy of Alexander Orlov. P. 16.<<
[22] Scope of Soviet Activity in the United States. Hearing... March, 2. 1956. P. 137-138.<<
[23] Writing of Leon Trotsky. Supplement (1934-1940). P. 950.<<
[24] Царев О., Костелло Дж. Роковые иллюзии. С. 368-369.<<