В январском номере журнала "Нью Интернейшенел" за 1939 год была помещена статья Бернхема и Шахтмана "Отступающие интеллигенты". Находя в этой статье много правильных мыслей и метких политических наблюдений, Троцкий одновременно отмечал её существенный недостаток: "Статья преднамеренно не поднимала вопрос на теоретическую высоту". Авторы статьи заявляли, что один из них (Бернхем) не признаёт диалектики, а другой (Шахтман) считает диалектику важной стороной марксизма. Однако, по мнению обоих, "никому ещё не удалось доказать, что согласие или несогласие по наиболее абстрактным положениям диалектического материализма необходимо задевает сегодняшние конкретные политические вопросы".
"Каков смысл этого поистине поразительного рассуждения? - писал Троцкий. - Так как некоторые люди при помощи плохого метода приходят иногда к правильным выводам; так как некоторые люди при помощи правильного метода приходят нередко к ложным выводам, то... метод не имеет значения. Когда-нибудь на досуге мы подумаем о методе, но сейчас нам не до того. Представьте себе рабочего, который жалуется мастеру на плохой инструмент и получает ответ: при помощи плохого инструмента можно сделать хорошую вещь, а при помощи хорошего инструмента многие только портят материал. Боюсь, что рабочий, особенно если он работает сдельно, ответит мастеру какой-нибудь неакадемической фразой. Рабочий вынужден иметь дело с твёрдыми материалами, которые оказывают сопротивление, и поэтому заставляют его ценить хороший инструмент; тогда как мелкобуржуазный интеллигент - увы! - в качестве "инструмента" пользуется беглыми наблюдениями и поверхностными обобщениями - до тех пор, пока большие события не ударят его крепко по темени"[1].
Прочитав статью, Троцкий немедленно послал письмо Шахтману, в котором подчёркивал, что её часть, касающаяся диалектики, представляет "величайший удар, который вы, как редактор "Нью Интернейшенел", могли нанести марксистской теории. Бернам говорит: "Я не признаю диалектики". Это ясно, и всякий считается с этим. Но вы говорите: "Я признаю диалектику, но это неважно, это не имеет никакого значения"... Ладно, мы ещё поговорим об этом публично!"[2].
Находя суждения Бернхема типичными для американской радикальной интеллигенции, Троцкий давал социологическое объяснение тому факту, что эта интеллигенция "принимает марксизм без диалектики (часы без пружины). Секрет прост. Нигде не было такого отвращения к классовой борьбе, как в стране "неограниченных возможностей". Отрицание социальных противоречий, как движущего начала развития, вело в царстве теоретической мысли к отрицанию диалектики, как логики противоречий. Как в области политики считалось, что можно при помощи хороших силлогизмов убедить всех в правильности известной программы, и, постепенно, "разумными" мерами, преобразовать общество, так и в области теории принималось за доказанное, что логика Аристотеля, приниженная до уровня "здравого смысла", достаточна для разрешения всех проблем"[3].
Отказ от диалектики, как подчёркивал Троцкий, неизбежно ведёт к торжеству вульгарного мышления, основной порок которого заключается в том, что "оно хочет удовлетвориться неподвижными отпечатками действительности, которая есть вечное движение. Диалектическое мышление придаёт самим понятиям - при помощи дальнейших уточнений, поправок, конкретизации - ту содержательность и гибкость, я готов почти сказать, сочность, которая до некоторой степени приближает их к живым явлениям". Поэтому марксистская социология, основанная на диалектическом методе, при конкретном исследовании социальных явлений оперирует и более конкретными понятиями: "Не капитализм вообще, а данный капитализм, на определённой стадии развития. Не рабочее государство вообще, а данное рабочее государство, в отсталой стране, в империалистском окружении и пр."[4].
Другое отличие "диалектического воспитания мысли, столь же необходимого для революционного политика, как упражнение пальцев для пианиста", состоит в том, что оно "заставляет ко всем проблемам подходить с точки зрения процессов, а не неподвижных сущностей. Между тем вульгарные эволюционисты, ограничиваясь обычно признанием эволюции в определённых областях, довольствуются во всех остальных вопросах пошлостями "здравого смысла"[5].
Ценность диалектического метода состоит в том, что он "не только облегчает достижение правильного вывода, но, связывая каждый новый вывод с предшествующими выводами цепью преемственности, закрепляет вывод в памяти. Если же политические выводы делаются эмпирически, на глаз, если непоследовательность провозглашается при этом своего рода преимуществом, то марксистская система политики неизменно подменяется импрессионизмом, столь характерным для мелкобуржуазной интеллигенции"[6].
Диалектику Троцкий называл "наукой о формах нашего мышления, поскольку оно не ограничивается повседневными заботами жизни, а пытается понять более сложные и длительные процессы. Между диалектикой и формальной логикой такое же, скажем, взаимоотношение, как между высшей и низшей математикой"[7].
При всём этом Троцкий подчёркивал, что диалектика не есть волшебная отмычка для решения всех вопросов. Она не заменяет конкретного научного анализа, а "направляет этот анализ на правильный путь, ограждая от бесплодных блужданий в пустыне субъективизма или схоластики"[8].
В отличие от марксистских догматиков Троцкий не считал диалектику окончательной вершиной философской мысли человечества. Он указывал, что "дальнейшее развитие научной мысли создаст, несомненно, более глубокую доктрину, в которую диалектический материализм войдёт лишь как строительный материал"[9].
ПРИМЕЧАНИЯ
[1] Бюллетень оппозиции. 1940. № 82-83. С. 13.<<
[2] Там же. С. 14.<<
[3] Там же. С. 13.<<
[4] Там же. С. 16.<<
[5] Там же. С. 18.<<
[6] Там же. С. 19.<<
[7] Там же. С. 15.<<
[8] Там же. С. 17.<<
[9] Троцкий Л. Д. В защиту марксизма. С. 103.<<